Забыть нельзя помнить

- Да что ты там копаешься? Собирайся быстрее, опоздаем ведь, наверное, все гости собрались, поторапливайся давай! Смотри, самое нарядное платье надень, все-таки на тебя тоже все смотреть будут.

Тоська будто не слышит моих слов и поспешно бежит в закуток, где в их доме, как и в большинстве деревенских изб, только умывальник с ведром.

- Опять ее тошнит, с желудком что-то неладно. Сладкого-то в детстве мало ела, семья большая была, а кормилец один. Вот и испортила желудок, теперь мается, не первый месяц уже, - в словах матери подруги особого беспокойства не было. А Тоська выглядела чересчур бледной и смотрела на нас как-то виновато.

… Ее парня в тот день провожали в армию, по этому случаю «арендовали» дом родственников. Поскольку в материнском негде повернуться. Нарядный и уже навеселе, Юрка поспешил из-за стола нам навстречу, по-хозяйски обнял подругу и усадил рядом с собой в «красном углу». Он шутил, смеялся весь вечер, будто не в армию на два года уходил, а так себе, покидал родное село на пару дней. Тоська же сидела как в воду опущенная, не поднимая глаз, на которые то и дело наворачивались слезы. А в конце и вовсе разрыдалась. Я, ничего не понимая, пыталась успокоить ее:

- Подумаешь, мне своего тоже скоро провожать. Отслужат, а мы будем ждать, потом сразу две свадьбы сыграем.

На другой день я опять уехала на учебу в город. Писем от подруги не было. И лишь по весне я узнала настоящую причину ее горьких слез: оказывается, Тоська носила под сердцем ребенка. Ни одна душа, даже закадычная подруга, не знала об этом. Когда беременность было уже не скрыть, на семейном совете решили: надо делать аборт. А поскольку срок был уже более чем приличный, к тому же девчонке всего семнадцать, в районной больнице потребовали расписку от ее старшей сестры.

Примерно через год Юрка приехал в отпуск. Бравый и возмужавший, он сразу же предложил Тосе руку и сердце. Расписались, сыграли скромную свадьбу, после чего молодая стала жить вместе со старенькой матерью мужа (Юрка был ее единственным чадом, и тому же «крапивником», как говорили в деревне о незаконнорожденных детях). Свекровь не могла нарадоваться, глядя на проворную да ловкую сноху, которая заботилась о ней как о родной.

Вместе читали они армейские письма, что приходили из далекого Армавира, вместе ждали возвращения солдата. Только вдруг весточки от него стали приходить все реже и реже, а потом и вовсе ни ответа, ни привета. Надо бы уж и к встрече готовиться, два года прошло, но… Неожиданно пришло письмо: «Меня не ждите, я остаюсь в Армавире, здесь у меня жена Алла».

***

Собрав пожитки, разом постаревшая Тося перебралась в родительский дом. Спасла ее работа, до которой молодуха быть страсть как жадная. О муже-изменщике старалась не вспоминать. Зато ни слезинки не выронила, когда увидела его вместе с новой женой - приехал-таки навестить мать, а через день-два опять их только и видели.

- Ты слышала, похвалиться приезжал своей красавицей, ладная такая бабенка, не чета мне. Да имя-то у нее больно редкое, у нас нет таких в деревне.

В ее словах я не уловила и тени горечи: до того искусно проглотила обиду.

Вскоре к Тосе посватался парень из богатого по деревенским меркам дома. Свадьба на этот раз была пышной, с соблюдением всех обрядов. Не замедлил появиться на свет и первенец, хотя после первой беременности, окончившейся так плачевно, молодая мать опасалась серьезных последствий. Со временем она притерпелась ко всему, благо, единственный сын Андрюшка радовал родителей своим спокойным нравом, с ним многое забылось.

Многое, но все ли?

Прислал ей как-то «предатель» письмо с просьбой разрешить приехать, поговорить. Прощения просил. Что уж у него в том Армавире стряслось - тайна, покрытая мраком.

Алина КУГАВА

P.S. Имена подлинные, но название села не указываю.