«Я не участник, но всю войну ощутил»

Зуфарьян Шакирзянович родился 27 июля 1931 года в деревне Аишево Актанышского района.

В пятилетнем возрасте родители перевезли его в Ленинградскую область, в пригород Колпино, где завербовались на кирпичный завод. 24 июня 1941 года отца призвали на фронт, больше они его не видели. Мать осталась одна с тремя детьми, самому младшему было два года.

В июне, когда проводили отца, было тихо, хотя и знали, что где-то идет война. Но уже в конце июля на Ленинград начали падать первые снаряды. Кругом были военные, рылись окопы, траншеи, устанавливались различные сооружения для защиты города.

− Первый удар был нанесен в августе. Пошла молва, что жителей мобилизуют. В рупоры кричали, что всем необходимо собраться. Нас, мальчишек, отовсюду выгоняли, чтобы не мешали. Взрослые были очень заняты − разгружали бревна, укрепляли траншеи. Начали массово забирать детей у родителей и вывозить. Мы в этот насильственный вывоз не попали, − вспоминает начало первых блокадных дней Зуфарьян Ахметзянов.

Как-то к ним пришел в гости дядя и принес сверсток.

− Я все время спрашивал у мамы, что там. Она сказала, что дядя Махмуд принес зайца. Вместе с дядей мы это мясо съели в супе. Так было вкусно! Но на самом деле он принес кошку, чтобы мы выжили, − вспоминает Зуфарьян Ахметзянов.

Как самому старшему, Зуфарьяну приходилось обеспечивать свою семью. Жили они в квартирном бараке, который затем разбомбили. Что делать? Выкопали землянку. Огромную поддержку оказывали им военные. Давали кушать. Когда солдаты шли в разведку, брали с собой мальчишек. На полях на ощупь находили капусту, полускрытую под трупами. Попадались свекла, замерзшая картошка, морковь. В полусгоревших разбомбленных зданиях снимали обои, сдирали с них ножом клейстер. Так получалась настоящая мука, из которой делали лепешки. Также ели еловые ветки, прокипятив их. Это дезинфицировало организм и было как лекарство.

− Ввели карточную систему. Хлеб сначала выдавали по 500-600 граммов, на детей - 300, потом урезали и эту норму. Начали выдавать по 200 граммов рабочим, а нам − по 125. Круп и сахара не получали. Постепенно мы начали пухнуть с голода. Каждый раз за хлебом мне приходилось ходить 1,5-2 километра, − говорит блокадник.

− Мы видели раненых и мертвых лошадей, которые погибали во время работы, или их убивало осколками снарядов. К ним сразу подбегали военные и гражданские с ножами, вырывали куски мяса. Так и я делал. Мама всегда старалась узнать, где я взял мясо, и я ей всегда отвечал, что мне его дал дяденька, который убил лошадь. Один раз со мной произошел случай, который я никогда не забуду. Я увидел, что лежит окровавленный твердый кусок, подумал, что мясо. У меня был нож. Схватил находку под мышку и побежал быстрее домой, чтобы никто не видел. Придя, я отдал его маме и сказал, чтобы она сварила суп. Но, как ни странно, мама не приготовила его. И только после снятия блокады она объяснила, что это был человеческий элемент головы − торчали ухо и рыжие волосы.

В 1942 году, в конце февраля, их семью эвакуировали из Ленинграда. Немцы и не догадывались, что многих вывозили ночью обманным путем. Эвакуация Ахметзяновых прошла так. У солдат были лыжи, к ним прикрепили деревянное корыто, в которое посадили двух братишек, завязали веревками. Выбиравшиеся из города шли по трупам. Так они добрались до Ладожского озера.

− На Финляндском вокзале детей накормили манной кашей − по две чайные ложечки − и маленьким кусочком шоколада. Маму не кормили, − со слезами на глазах вспоминает Зуфарьян абый.

В 1989 году Зуфарьян Ахметзянов получил удостоверение блокадника.