Я ехала домой… или Не умирай, мое село

Это же можно сказать и о некоторых елабужских деревнях, от которых остаются одни названия.

Школа-восьмилетка (а сначала семилетка), перестроенная из бывшей церкви в пятидесятых годах прошлого столетия, была хоть и неказистой, но вмещала до двухсот учеников, ибо каждого класса было по два комплекта. Потом, но только в другом месте, была построена новая двухэтажная красавица, уже средняя. Тесно в ней не было изначально, а с годами стало и вовсе просторно, поскольку учебное заведение опять реформировали в восьмилетку. Теперь поговаривают о закрытии школы вовсе, потому что учителей в ней остается больше, чем учеников.

Оно и неудивительно: близость Казани и других крупных городов сказала свое слово: село пустело на глазах, благо, транспортных проблем с открытием автобусного движения поубавилось. Из двух выпускных классов начала шестидесятых в селе осталось лишь три человека, а из каждого более позднего выпуска - и того нет. Здесь доживают свой век в основном старики и старушки, многих из которых на зиму дети забирают в город.

Как и почти везде теперь, совсем умереть селу не дают дачники облюбовавшие красивые места для сезонного проживания. Их прельщают речные просторы, давно одичавшие сады, в которых утопало село, близость лесов, полных грибов и ягод. А еще возможность хоть летом попитаться натуральными продуктами.

Если с садово-огородной растительностью проблем у горожан нет, то мясом они вынуждены довольствоваться из сельмага, куда в изобилии завозят не только птицу, но различные мясные полуфабрикаты. С молоком сложнее - его всем хотелось бы купить парного, прямо из-под коровы. Да вот беда: коров тех на личных подворьях раз-два и обчелся. Свои же односельчане за ним в очередь записываются заранее, дня этак за два.

Свежие яйца тоже в дефиците, их надо искать по дворам днем с огнем, да и то, порой, тщетно. Мало того, выражение «Едим яйца как картошку», которое еще до сих пор бытует кое-где, здесь приобрело однозначное значение. Картошка вот уже который год из-за засухи одаривает чрезмерно скудным урожаем, поэтому ценится на вес золота, как говорится. За ней даже местные ездят в райцентр, покупая по 30 и более рублей за килограмм. И это сразу же по осени.

…Шагаю себе раненько утречком по деревенской улице и вдруг вижу такую картину. Старенький «ГАЗик» тащится по ней навстречу еле-еле, словно нехотя. «Сломался, что ли? Или шофер слишком уж осторожный», - подумала, оглянувшись ему вслед. А за машиной тащится корова на веревке. До чего дошел прогресс: животное на пастбище - и то на технике!

- Это Иван Талов придумал так скотину провожать по утрам, пешком-то неохота, - пояснил сосед.

- А далеко ли до пастбища? Куда теперь сгоняют скот?

- Кто куда хочет, потому что общего стада уже несколько лет нет. Сначала пастухов не могли найти, потом и пасти-то стало, почитай, некого. Выведут корову за околицу, и там она мается весь день на веревке. Прошли те времена, когда сельское стадо по утрам и вечерам занимало всю улицу, а потом гуляло себе на приволье. Овцы, козы, не говоря уж о коровах и телятах, было почти на каждом дворе. Птица тоже водилась в достатке, а теперь редко где гусей увидишь или индюшку, да и тех лишь на лето берут.

Словом, опустело мое село, обезлюдило, хотя здешний колхоз славился когда-то и высокими урожаями, и добрыми надоями да привесами. Имена старательных животноводов и механизаторов гремели на весь район, знали их и в республике. Теперь же оставшимся в родных местах людям и руки-то приложить, считай, негде: новомодная агрофирма как-то обходится малыми силами.

Все реже собираются мои бывшие односельчане вместе. Непременным праздником остается лишь День пожилых, когда в довольно просторном сельском клубе (строили его еще во времена моей юности, когда очаг культуры, случалось, заполнялся до отказа), за чашкой чая чествуют ветеранов. И даже их, пожилых, год от года все меньше за празднично накрытыми столами. А когда уйдут и они, что ждет село, имеющее славную историю? Пока здесь еще есть детский сад, но звонких голосов в нем убавляется год от года. Похоже, со временем село будет именоваться просто дачным поселком. Хорошо, если сохранится хотя бы название. А то ведь от многих деревень Елабужского района и названий не осталось, вернее, помнят их только выходцы из здешних мест. Даже памятного знака нет на месте Семеновки, Разживина, Утяганова, Полянки… Лишь заброшенные погосты напоминают о том, что здесь когда-то жили люди, обихаживали землю-кормилицу, а в недобрый час войны уходили на защиту Родины, частичкой которой была и их деревня.

Галина КУЗНЕЦОВА