В Елабуге почтут память жертв политических репрессий

В 1930-1950-е годы наша страна пережила национальную трагедию: миллионы людей были подвергнуты сталинским репрессиям — жестоким пыткам, казням, ссылкам в лагеря, депортации. 
В темных недрах НКВД-ФСБ, в архивах Военной прокуратуры СССР отпечатались следы судьбы Сергея Эфрона — литератора, общественного деятеля, разведчика, мужа Марины Цветаевой.
До сих пор не все материалы из следственного дела Сергея Эфрона рассекречены. В фондах Елабужского государственного музея-заповедника хранятся копии некоторых увидевших свет и доступных исследователям документов: ордер на арест, протоколы нескольких допросов, заключение врача о состоянии здоровья подследственного, приговор Военной коллегии Верховного суда СССР.
Сергей Яковлевич Эфрон родился в 1893 году в Москве. Во время Первой мировой войны он добровольно поступает братом милосердия в санитарный поезд. В октябре 1917-го участвует в боях с большевиками в Москве. На Гражданской воюет в рядах Добровольческой армии, дважды ранен. После разгрома Добровольческой армии Эфрон эвакуируется в Турцию, затем перебирается в Чехию, оттуда — во Францию. 
Со временем его политические взгляды изменяются, он становится сторонником Советской власти. В 1931 году Сергей Эфрон вступает в «Союз возвращения на родину», сотрудничает с советскими спецслужбами в Париже.
Для бывшего офицера работа в разведке — это достойная и важная работа во благо Родины.
Осенью 1937 года он спешно уезжает в СССР в связи с грозившим во Франции арестом по подозрению в причастности к делу об убийстве советского разведчика Игнатия Рейсса. 
В Советском Союзе Эфрон проживал под фамилией Андреев на содержании органов НКВД, но в секретной работе не использовался.
10 октября 1939 года на подмосковной даче в Болшево его арестовали. В постановлении об аресте было сказано, что Сергей Эфрон подозревается в шпионаже и организации террористической деятельности, направленной против СССР. 
На первом же допросе Эфрон, отвечая на вопросы следователя, подробно изложил историю своего духовного перерождения из белогвардейца в советского патриота и секретного агента советской разведки. Он не скрыл, что боролся против Советской власти после революции и во время Гражданской войны, но к 1929 году серьезно пересмотрел свои политические взгляды и отношение к Советской России, а с 1931 года (в этом году он подал прошение о возвращении на родину) полностью перешел на советскую платформу и начал выполнять задания советской разведки. 
В Лефортовской тюрьме Эфрон был подвергнут многочисленным изнуряющим допросам. Добиваясь показаний, к подследственному применяли физические и моральные истязания. Через две недели после ареста он оказался в психиатрическом отделении больницы Бутырской тюрьмы — страдал галлюцинациями, пережил два инфаркта. 
На возобновившихся допросах и очных ставках с арестованными по делу И.Рейсса Эфрон твердо отрицал принадлежность к иностранным разведкам.
Марина Цветаева пыталась сделать все, что в ее силах, чтобы как-то помочь мужу. 23 декабря 1939 года она написала письмо наркому внутренних дел Берии на девяти страницах, пытаясь убедить в их невиновности и напомнить о заслугах ее семьи перед Россией и о революционной деятельности семьи Эфрона: «...Я не знаю, в чем обвиняют моего мужа, но знаю, что ни на какое предательство, двурушничество и вероломство он не способен. Я знаю его без малого 30 лет, но то, что знаю о нем, знала уже с первого дня: что это человек величайшей чистоты, жертвенности и ответственности. То же о нем скажут друзья и враги. Даже в эмиграции, в самой вражеской среде, никто его не обвинил в подкупности, и коммунизм его объясняли „слепым энтузиазмом“... Кончаю призывом о справедливости. Человек душой и телом, словом и делом служил своей Родине и идее коммунизма. Это — тяжелый больной, не знаю, сколько ему осталось жизни — особенно после такого потрясения. Ужасно будет, если он умрет неоправданным. Если это донос, то есть недобросовестно и злонамеренно подобранные материалы — проверьте доносчика. Если же это ошибка — умоляю, исправьте, пока не поздно...».
Это письмо ничего не могло изменить в судьбе Эфрона. Следствие продолжалось. Всего Эфрона допрашивали со дня ареста и до последнего зафиксированного в деле допроса 5 июля 1940 года — 17 раз. Протоколы допросов свидетельствуют о том, что его физическое состояние было крайне плохим, он неоднократно просил следователей прервать допрос ввиду плохого самочувствия, и некоторые его подписи под протоколами трудно узнаваемы.
Отрицая все обвинения и против себя, и против друзей, Эфрон напоминал о своих заслугах перед Советской властью: «Я антисоветской деятельностью не занимался, а был сотрудником НКВД, работал под контролем соответствующих лиц, руководивших секретной работой за границей». Он не дал никаких компрометирующих показаний ни на кого из тех, о ком его допрашивали.
Как человек чести Эфрон не только не лгал и не изворачивался, но и твердо противостоял лжи, которую ему навязывали и следователи, и соучастники по секретной работе. Он вел свою линию честно и не отступал от нее, преодолевая болезни, психическую подавленность, пытки — и даже страх за близких. 
В очередном постановлении от 22 июня 1940 года о продлении срока содержания под стражей вновь говорилось, что Эфрон виновным себя не признал. Заставить его лжесвидетельствовать против самого себя следователи не смогли.
На одном из допросов он сказал следователю: «Я говорю правду. Я могу ошибиться в ответе, потому что память мне может изменить, но сознательной неправды я не говорил и говорить не буду».
Следствие по делу Сергея Эфрона тянулось целый год. Эфрону предъявили обвинение по 58-й статье Уголовного Кодекса: измена Родине, террор, призывы к свержению Советской власти. В обвинительном заключении говорилось: «В НКВД СССР поступили материалы о том, что из Парижа в Москву по заданию французской разведки прибыла группа белых эмигрантов с заданием вести шпионскую работу против СССР. Обвиняемый по этому делу Эфрон в 1920 году бежал за границу и принимал там активное участие в антисоветской работе белогвардейских организаций. Эфрон, занимая руководящее положение в так называемой просоветской организации в Париже — в „Союзе возвращения на Родину“ — и пользуясь исключительным к себе доверием со стороны бывшего вражеского руководства 5-го отдела НКВД, по заданию французской разведки засылал в СССР шпионов, диверсантов и террористов».
6 июля 1941 в зале заседаний Военной коллегии Верховного суда ему был оглашен приговор: подвергнуть высшей мере наказания — расстрелу. Подсудимый произнес последнее слово: «Виновным признаю себя частично, также частично подтверждаю свои показания, данные на предварительном следствии. Я признаю себя виновным в том, что был участником контрреволюционной организации „Евразия“, но шпионажем я никогда не занимался. Я не был шпионом, я был честным агентом советской разведки. Я знаю одно — что начиная с 1931 года вся моя деятельность была направлена в пользу Советского Союза».
16 октября 1941 года в Бутырскую тюрьму поступило распоряжение «выдать коменданту НКВД СССР осужденных к расстрелу вышепоименованных лиц». Первым в списке значился Андреев-Эфрон. В тот же день на спецобъекте НКВД «Коммунарка» приговор был приведен в исполнение. 
В 1956 году дочь Ариадна Эфрон смогла добиться реабилитации отца.
16 октября 2011 года, в 70-ю годовщину расстрела Сергея Эфрона, почитатели творчества Марины Цветаевой на одном из деревьев «Коммунарки» установили памятную доску с его именем и строкой из цветаевских стихов: «Всем вам, кто жил и умирал без страху...».
Сергей Эфрон — один из миллионов советских людей, пострадавших в годы сталинских репрессий. Волна большого террора прокатилась по всей стране. В Елабужском крае в 30-50 годы прошлого века было репрессировано более 1700 человек, расстреляно 135 человек, в том числе 36 жителей Елабуги. 30 октября елабужане, по традиции, придут к Мемориалу памяти жертв политических репрессий, чтобы отдать дань памяти репрессированным.