«Елабужские страсти»: Лентяй-лентяем, а выпить не прочь

Заснула и мать, уставшая за день от непосильной работы, к которой во вьюжном январе добавилась еще одна маета - не просто очистка снега, а разгребание сугробов, из которых утром не так-то просто выбраться. Сморенная теплом небольшой печки, задремала над книгой и старшая дочка, что обычно ложилась позже всех.

- Мам, а мам, - тихонько подошла она к кровати. - Там кто-то стучится.

- Да кто там может быть? Ветер, наверное. Ложись,

- Да не ветер это, прямо в дверь стучат. Это в сенцах кто-то.

- Да закрыла я сенцы, на засове дверь.

Через какое-то время стук повторился, да такой громкий, что и мать поняла: не мерещится, на самом деле кто-то есть у самой двери в дом.

- Кошка, наверное, - успокоила она дочь. И тут увидела, что их Лапка как ни в чем не бывало спит возле своих котят.

Вдруг опять: тук-тук, а после небольшого перерыва снова тук-тук.

Какой уж тут сон! И хотя женщину взяла оторопь, она выглянула в крохотные сенцы и строго спросила:

- Кто там?

А в ответ - тишина.

- Да нет там никого, прос.. - Не успела договорить, как за дверью опять раздался громкий и требовательный стук. Мать и дочь, прижавшись друг к другу, застыли от страха. Только бы младшенькие не проснулись! А те, заворочались, потревоженные еще более сильным звуком.

Была не была - решила женщина и, взяв кочергу (первое, что попалось под руку), храбро вышла за дверь. Засов на месте, к дому никакого следочка по свежему снегу, в сенцах тишина. И тут в полутьме, возле ларя, она заметила пушистый хвост соседского кота Васьки. А вглядевшись, так и ахнула: вместо головы у рыжего была... стеклянная банка. Выходит, ею-то он и стучал об пол возле двери, пытаясь освободить из плена свою головушку.

Мать разбив банку кочергой, кота только и видела. А потом сама схватилась за голову:

- Батюшки, это же надо, проклятый Васька все дрожжи слопал! Я их в банку положила, хотела на Рождество пирогами ребятишек побаловать, а он, окаянный, что наделал, а?

- Мама, я же тебе читала, что коты не только валерьянку любят, но и дрожжи. Это для них то же самое, что для людей водка. Учуял, видать, Васька дрожжи, сунул голову в банку, съел все, а обратно - никак.

На другое утро, чуть свет, мать пошла к соседке и перво-наперво посмотрела на кота:

- Голова-то не болит с похмелья? Я тебе покажу, пьяница! Нюра, одолжи ты мне дрожжец, праздник сегодня, а твой Васька надумал нас без пирогов оставить.

Потом соседки еще долго смеялись над этой историей. Нюре дрожжей было не жалко, хотя они в то время, да еще в деревне, были в страшном дефиците. Она все сокрушалась, что люди страху-то какого натерпелись из-за ее кота. Надо же, лентяй лентяем, а когда «выпивкой» запахло, туда же...

Прямо как у Гоголя

Оставшись дома одни, дети, свои и соседские, стали рассказывать разные «страшилки», стараясь запугать друг друга до смерти. Кто-то вспомнил гоголевского «Вия», кто-то - историю про оборотней, услышанную от бабушки. Между тем, на улице становилось все темнее и темнее, усиливался ветер.

- Надо домой идти, а то мамка ругаться будет, - спохватилась первой Нинка Лыкова. - Я еще и уроки не учила, опять завтра по географии спросят, в тот раз «пару» мне «Яичница» поставила. «Яичницей» почему-то звали в деревне не самую злую учительницу Елену Ильиничну. Может, отчество ее чем-то смахивало на это слово, а может, еще почему.

- Да, ладно, посиди еще. Успеешь. Вот придет наша мать с работы, тогда и уйдешь. Что-то она сегодня задерживается, - с этими словами Шура, самая старшая в доме, выглянула в незанавешенное окно и тут же, побледнев, отпрянула назад:

- Там, там... На дороге черт сидит! - еле выдавила из себя и тут же пересела как можно дальше от окна.

Ее страх передался и другим, благо, почва для этого была подготовлена разговорами о всякой нечисти. Однако любопытство взяло свое, и вскоре одна из нас осмелилась-таки выглянуть в окно. В самом деле: прямо перед окошком, покачиваясь и словно приседая, прыгал если уж не черт, то чертенок. Он будто дразнил детей, строя им рожицы, а его рожки при этом тряслись от смеха. Правда, глаз почему-то не было видно, зато хвост какой! Так и стелется по заснеженной дороге.

Трусливая Нинка и думать забыла о географии, сидела в уголке еле дыша. Время от времени ребятишки, что посмелее, выглядывали в окно и докладывали ей:

- Он высоко подпрыгнул, он перелетел вправо, а теперь подвинулся к избе Зубовых... Ой, прямо в наше окошко уставился!

Собрав все платки, дети занавесили ими окна, набросили крючок на дверь и в страхе стали ждать прихода матери. На ее стук открыли не сразу: затаившись, ждали, когда та подаст голос.

- Что это вы тут притихли? Набедокурили что-нибудь?

Узнав в чем дело, мать подошла к окну и расхохоталась:

- Чертенок, говорите? И правда, похож, ишь уставился на меня, рогатый. Сено это, клочок сена. Я его по дороге нашла, бросила около калитки, а сама к Насте забежала ненадолго. Думаю, потом козе отдам, а когда сейчас к дому подошла, его и след простыл. Видать, ветром отнесло, а потом опять к дому подбросило. Эх, вы, трусихи! Небось, опять «Вия» читали или бабушкиных сказок наслушались?

Лина СВЕТЛОВА