«Елабужские страсти»: Дочки-матери

Впрочем, послушаем лучше, что говорят по этому поводу сами старушки.

- Мои дочки такие разные по характеру, - повествует бабушка Лена. - Старшая росла отчаянной, да и в юности ей все было нипочем. Немного присмирела лишь после того, как замуж вышла. Теперь она уже давно на пенсии, но все еще работает, не сидится ей дома. Да и то сказать: единственный сын из Елабуги уехал, внучат нет, вдвоем с мужем живут, особо заняться нечем в городе.

Другая, наоборот, всегда отличалась рассудительностью да домовитостью. Выйдя на пенсию, занялась садом-огородом, помогает внучат, моих правнуков, растить. Времени свободного у нее, считай нет, но всегда найдет его для меня. Без гостинцев, как и старшая, не приезжает. А уж если заболею, обе тут как тут, все дела бросают. Зовут жить к себе, но зачем я буду обременять их, у меня своя квартира. Погостить день-два - другое дело, а чтобы совсем перебраться…

Повезло бабе Лене с дочками, ой как повезло! Совсем другое дело баба Люба, которая из-за болезни крайне редко выходит на улицу, довольствуясь услугами социальной работницы. Благо, та живет по соседству. А ведь у нее тоже есть дочь и далеко не старая еще, правда, пенсионерка. И живет она не за тридевять земель, а на другом конце нашего небольшого города. Только вот в глаза ее мы, соседи, почитай, не видели. Правда, взрослый внук иногда забегает, особенно в дни, когда приносят пенсию.

- Я его сама растила, с самого рождения со мной жил, - говорит баба Люба. - Мать его в пятнадцать лет родила, отца парнишка не знает. Вскоре дочь уехала в другой город, нашла там кого-то, но по-настоящему замуж так и не выходила. Моей зарплаты, а потом пенсии, на двоих хватало. Я и сейчас Женечке в деньгах не отказываю, мне самой-то совсем немного надо - на еду да на лекарства. Жалко, дочь совсем не вижу, чужие люди мне, спасибо, помогают. А так хочется поговорить с ней, чайку вместе попить. Говорят, с новым мужем теперь живет. Дай ей Бог счастья.

…А вот еще одна история. По-крестьянски мудрая, Петровна рассудила так: «Да, мне девятый десяток, но ни к одному из троих детей я жить не поеду, обойдусь без города. С хозяйством и огородом пока справляюсь, правда, не без их помощи: все выходные и отпуска в деревне проводят. В своем доме, на своей кровати умирать буду».

Переоценила Петровна свои силы, хотя сознаваться в этом не хотела. Но дети-то видели, что ей с каждым годом все труднее стало ведро воды принести, тех же кур и кроликов обиходить, любимицу-козу, тем паче двух, подоить. Огород тоже в тягость стал. А без всего этого она и жизни своей не мыслила, тем более, без соседей, с которыми бок о бок прожила не один десяток лет и которые тянулись к ней как к родной.

И тогда дети решили:

- Ты, Вера, старшая, на пенсии уже, детей вырастила, своими семьями живут. Хватит работать, переезжай в деревню и живи с мамой. Мы тоже вот-вот будем свободными от работы, во всем поможем вам, поскольку чаще приезжать будем.

О том и договорились, чему мать и Вера были несказанно рады: вдвоем веселее, особенно долгими зимними вечерами. Опять же, дела пополам. Петровна успела передать старшей не только свой житейский опыт, но и старинные-престаринные песни, что бережно хранила ее память. Ее последние годы были спокойными. Не пересаживали ее никуда, как то старое дерево, которое на новом месте приживается плохо, а то и вовсе сразу же гибнет.

Алина СЕЛЬСКАЯ