Читатель «Новой Камы» поделился историей-розыгрышем из своего детства

В ту пору не было смартфонов, планшетов и компьютеров, но зато были настоящие друзья – веселые ребята, такие же, как и я, жившие со мной по соседству. 
Да и само время было иным: добрым и неторопливым. И это время мы проживали, как могли, – шумно и озорно. На каникулах в домах нас видели редко. С утра до ночи мы находились на улице. Играли в различные подвижные игры, вроде догонялок или казаков-разбойников, бегали купаться на речку, в золе от костра пекли картошку, а иной раз просто собирались где-то в лесу и рассказывали друг другу леденящие душу байки, пугая девчонок. А однажды летом устроили им такое эффектное представление, о котором я и сейчас вспоминаю с дрожью в душе.
Недалеко от моей улицы, в переулке, в котором жили мои дедушка с бабушкой, стояла старая хата. В нее заселились новые жильцы и, как водится, стали наводить порядок. Около двора спилили несколько огромных тополей и сложили их возле своего забора. Вот как раз там все и играли. Иногда, в солнечные дни, мы сидели на тополевом стволе и лупой выжигали на его коре причудливые узоры, а бывало, забирались на массивные ветви и раскачивались на них, как на качелях. 
И вот как-то раз, так качаясь, мой друг Максим предложил:
– Пацаны, а давайте девчонок разыграем?
– Как? – спросил я.
– Да просто: будем качаться, а когда они станут мимо проходить, мы тебя столкнем. Ты упадешь и притворишься мертвым, а мы тебе подыграем.
– Пойдет, – сказал я.
И мы стали ждать.
Вскоре появились девчонки, а Максим с Юркой меня толкнули. Я, сорвавшись с веток, так натурально упал на спину, что не только девчонки, но и сами пацаны, наверное, поверили в мою неминуемую смерть. Я до сих пор удивляюсь, как тогда ничего себе не сломал.
– Лешка! Вставай! – крикнул Юрка.
Я лежал, не шелохнувшись, вполглаза наблюдая за происходящим. Максим, спрыгнув с ветки, стал меня тормошить, призывая подняться, а потом всем объявил:
– Да он не дышит…
– И пульса нет! – вторил Максиму перепуганный Юрка.
– Что делать будем? Нужно «скорую» вызывать, – предложил Серега.
– Ага, ты еще в милицию позвони! – цыкнул на него Максим.
Надька, самая старшая из девчонок, подбежала ко мне. Стала щупать мой живот. Тут я, закрывши глаза, насколько мог задержал дыхание.
– Наташка, Олька, он и правда не дышит! – проревела она и со всех ног побежала к дому моего деда. Олька и Наташка, визжа, кинулись следом за ней. 
Пацаны стали свистеть и кричать им, чтобы те вернулись, да куда там! А я лежу и думаю: ну все, приплыли!
Природа изнывала от июльского зноя. Был полдень. Дед мой, вероятно, дремал. И можно было себе представить, как он тогда спросонок испугался влетевшего в дом девчачьего роя, сообщившего ему, что Лешка умер…
Минутой позже я уже видел грузного, в одних семейных трусах, мчавшегося ко мне деда и понимал, что сейчас я чудным образом воскресну – но как жить-то теперь?.. И эта мысль наводила на меня ужас похлеще, чем на девчонок наша разудалая шуточка. 
Дед, подхватив меня на руки, горестно запричитал:
– Ленька, внучок!.. Да как же так-то?..
Тут я открыл глаза и сказал:
– Дед, ты чего?
И без того бледный дед побледнел еще больше и лицом стал похож на только что выбеленную печь.  Но, надо отдать ему должное, сориентировался быстро – больно ухватил меня за ухо и, прищурившись, прорычал:
– Чтобы я тебя месяц в своем переулке не видал! 
В следующее мгновение я был дома. Мне было стыдно и очень жалко горячо любимого деда Юру, который вскоре отошел сердцем и уже через неделю смилостивился, позволив мне снова играть с ребятами у себя в переулке. 

Алексей ИЛЬИЧЕВ-МОРОЗОВ