1 февраля 2020 года исполняется 95 лет со дня рождения Георгия Эфрона

Он появился на свет в Чехии, детство провел во Франции, и, несмотря на то, что он прожил всего 19 лет, его дневники и письма, дошедшие до наших дней, говорят о явном литературном таланте юноши.
С 16-ти лет Георгий вел дневник, где подробно описывал многие моменты своей жизни, которую нельзя назвать легкой и беззаботной. К его матери в Париже земляки относились по-разному: кто-то восхищался ее творчеством, кто-то откровенно не принимал и не понимал ее стихов. Семья бедствовала. Отец Георгия, Сергей Эфрон, вступил в «Союз возвращения на Родину», потом сотрудничал с НКВД. Это принесло в семью раскол и совершенно не способствовало хорошему отношению к Марине Ивановне со стороны русской эмиграции в Париже. Все это происходило на глазах маленького Георгия и позже нашло отражение в дневниках. Остроумный, не по годам развитый, с недетским взглядом на мир, он с несвойственным юности аналитическим подходом, скрупулезностью и иронией писал обо всем, что происходило вокруг. Жизнь в эмиграции, возвращение в Россию, эвакуация в Елабугу, жизнь в Ташкенте и возвращение в Москву, вплоть до 1944 года, хотя дневниковые записи Мура после призыва в армию не сохранились: о его недолгой фронтовой жизни мы больше узнаем из писем к родным.
Георгий Эфрон был призван в ряды действующей армии в феврале 1944-го. Сначала была строительная рота, куда отправляли таких же, как он, с сомнительным прошлым и уголовников. Можно только представить, каково было интеллигентному юноше в этой среде. Обстановка была столь тяжела, что все мечтали о фронте как об освобождении. «Ротный старшина наш – просто зверь; говорит он только матом, – писал Георгий теткам в Москву, – ненавидит интеллигентов, заставляет мыть полы по три раза, угрожает избить и проломить голову. 99 процентов роты – направленные из тюрем и лагерей уголовники, которым армия, фронт заменили приговор». Мур относился к жизни по-своему, высокомерием противостоял хамству и оскорблениям, из последних мальчишеских сил старался не сломаться.
В мае 1944 года Георгий был зачислен в состав 7-й стрелковой роты 3-го стрелкового батальона 437-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии, которая входила в состав 1-го Белорусского фронта. Вот что он писал в дневниках за тот период: «Атмосфера, вообще говоря, грозовая – чувствуется, что стоишь на пороге крупных сражений. Если мне доведется участвовать в наших ударах, то я пойду автоматчиком: я числюсь в автоматном отделении и ношу автомат. Роль автоматчиков почетна и несложна: они просто-напросто идут впереди и палят во врага из своего оружия на ближнем расстоянии… Я совершенно спокойно смотрю на перспективу идти в атаку с автоматом, хотя мне никогда до сих пор не приходилось иметь дела ни с автоматами, ни с атаками…». 
Именно на фронте, где жизнь и смерть соседствуют рядом, Эфрон со всей остротой осознал ценность семьи, тосковал по институту, друзьям. В одном из последних писем он определил главное на тот момент в своей жизни: «Очень хочется верить, что несмотря ни на что мне удастся сохранить человеческий облик, что все неокончательно потеряно. Если бы ты только знал, как я люблю цивилизацию и культуру, как дышу ими – и как ненавижу грубость и оскал невежества, как страдаю и мучаюсь от них».
6 июля 1944 года 154-я стрелковая дивизия с боями вошла на территорию Браславского района. Двигалась она широким фронтом – от Друи до Слободки. 437-й полк занимал позиции около деревень Коковщина и Бернатовщина на берегу реки Друйки. Противник закрепился на высоте около деревни Друйки. Это было самое начало освобождения Браславщины. 7 июля с рассветом начался бой. Георгий был ранен где-то под Витебском, дальнейшая информация о нем противоречива: по ранению он был отправлен в медсанбат, но в списках медсанбата Эфрон не значится.
В 70-е годы прошлого века судьбой сына великого поэта заинтересовался военный журналист, полковник Станислав Грибанов. В книге воинского учета он обнаружил запись: «Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат по ранению 7.7.1944 г.». Тогда Грибанов начал поиски людей, ходивших с Муром в атаки. И нашел. Их отзыв о погибшем юноше был таков: «В бою Георгий был бесстрашен…». Но как и при каких обстоятельствах он погиб – не знал никто. Мясорубка войны уничтожила все следы. Предположительно, автоколонна с ранеными подверглась налету немецкой авиации, в результате чего и погиб Георгий. Его похоронили в Белоруссии между деревнями Друйка и Струневщина Браславского района. На могиле установили обелиск с надписью «Эфрон Георгий Сергеевич. Погиб в июле 1944 года».
В разных источниках я часто встречал информацию, что за могилой ухаживали школьники из расположенного неподалеку села Черново. Совсем недавно Дом памяти М.И.Цветаевой посетил гость из Москвы. Он рассказал, что является большим поклонником творчества Марины Ивановны, сейчас путешествует по цветаевским местам и только что вернулся из Беларуси, где посетил ту самую могилу Георгия Эфрона. Найти ее было очень непросто, поскольку никто из местных жителей не мог сообщить ничего определенного. С большим трудом наш гость самостоятельно отыскал захоронение, которое, к сожалению, оказалась заброшенным и неухоженным.