"Елабужские страсти" - На речке, на речке...

«На речке, на речке,

На том бережечке

Мыла Марусенька

Белые ноги…»

Не было компании, где он не запел бы ее, размеренную и задушевную. Ни для кого не являлось секретом: присушила его когда-то статная, ясноглазая учительница с таким именем, долгие годы крепко держала в своих руках его мужественное сердце. Поговаривали, что немолодые уже влюбленные хотели бросить все и уехать на одну из модных тогда строек. Уже и вещички упаковывали было. Да только случилось так, что положили жену Николая Васильевича в больницу. Может, и ничего серьезного не оказалось, но не оставишь ведь ребятишек одних. Пришлось отложить «побег».

Такова вкратце предыстория того случая, о котором в деревне до сих пор вспоминают с улыбкой: надо же, уж на что умный был Петрович, а все-таки попался на бабьи уловки! Да, нельзя им ни в коем случае верить, все равно проведут, бестии. У одной на это ума хватает, а уж если две сговорятся…

А дело было так. Подкараулил как-то председатель в летний полдень у речки, что ворковала недалеко от его огорода, свою зазнобу с корзиной выполосканного белья и запел потихоньку свою любимую:

«Приплыли к Марусеньке

Белые гуси…

Гуси вы, гуси,

Лазаревы очи,

Подальше плывите,

Воды не мутите».

О чем уж они там говорили - одной речке-тихоне известно. Только разговор этот привел их на сеновал в председательском дворе.

…Ждет-пождет жену домой муж Маруси, а она словно в воду канула. Забеспокоился: не случилось ли чего? Вроде, не было такого, чтобы к обеду не пришла, его не накормила. Метнулся к соседке:

- Не видала мою? С поля на обед приехал, а она куда-то запропастилась.

- Да куда ей деться? Белье полоскать пошла, - хитро улыбнулась та в ответ.

Корзина-то с бельем оказалась на месте, а вот жена…Смикитил Петрович, что не зря усмехалась над ним соседка, ведь и раньше односельчане подшучивали, намекая на «родство» с председателем. И вскипела в нем злоба, прямо затмила все. Каким-то особым, только рогатым мужьям свойственным нюхом почуял неладное и - прямым ходом по огороду во двор разлучника. Подкрался к сеновалу, а там - шепот жаркий. Два голоса в один слились, но знакомые нотки он все-таки уловил.

***

- Ну и где ты была?

- На речке, - как ни в чем не бывало ответила провинившаяся.

- Хватит врать, не оттуда ведь идешь, хоть и с бельем! Был я там…

- К Нюре ненадолго зашла было, а той дома не оказалось. Знаешь ведь ее, никогда не сидит на месте, даже в такую жару ее где-то носит. Пождала-пождала - все бесполезно.

Ясно, что Петрович этой сказке не поверил, в доме запахло грозой, да еще какой! И вдруг откуда ни возьмись появилась та самая вездесущая Нюра.

- Никак, ругаетесь? Что случилось-то? А я к тебе, Петрович. Об одолжении хочу попросить. Каюсь, застал ты нас с Николаем Васильевичем в самый неподходящий момент, это ведь я с ним на сеновале была. Думаешь, не слышали шагов твоих? Как слон топал, да и в щели тебя видно было. Христом Богом молю тебя, Петрович, не говори ты ничего его жене, когда с детьми из города приедет. Мне что, я женщина одинокая, мне и в жару холодно бывает порой. А у него семья, опять же председатель колхоза. Люди осудят, если узнают о таком грехе. Не скажешь, Петрович, а? Я вот тут тебе и бутылочку принесла, разопьете вечерком вместе с женушкой.

Отлегло у мужика, разом полегчало на сердце, повеселело все вокруг.

- Ладно уж. Чай, не баба, смолчу. Мало ли что у нашего брата-мужика бывает. Иди, не думай ни о чем, не тужи.

Откуда было знать ему, бедолаге, что Маруся, увидя его удаляющуюся с председательского двора фигуру, тут же побежала к своей закадычной подружке, от которой не было никаких секретов.

- Выручай, Нюра! Мой-то сейчас гром и молнии метать начнет. Забеги в магазин и скорее к нам с булкой. А деньги я тебе сегодня же отдам.

Словом, договорились, а вы утверждаете, что не может быть женской солидарности, что она в таком деле только мужикам присуща. Как бы не так!

Вечерком из раскрытых окон избы Петровича слышались шутки, смех, а вскоре и песню затянули на три голоса, один из которых нельзя было спутать ни с каким другим в деревне. То Нюра, еще в юности прозванная Соловьем, звонко выводила: «Возле банюшки крапивушка росла…»

А Николай Васильевич, сидя в зарослях у речки, тихонько напевал свою любимую:

«Вы, гуси, плывите,

Воды не мутите…

На речке, на речке…»

И улыбка еще долго не сходила с его загорелого до черноты лица.

Бывает и такое, к тому же, эта история на самом деле имела место. Где? В Елабужском районе. И хотя с тех лет прошел уже не один десяток лет, подлинные имена героев (кроме Маруси) я называть не захотела. «Иных уж нет, а те далече» - это и о моих героях тоже.