Этот славный праздник Пасха

Вглядываясь из сегодняшнего дня в прошлое, понимаешь: нельзя уничтожить в людях то, что сложилось веками в их быте, нравах и обычаях. И как же это здорово: торжественный праздник Пасха жив, и мы ждём его.

Детство. Радужное. Голубое. Даже такое, послевоенное, полуголодное, но всё равно воспоминание о нём яркое. Из всех впечатлений того времени особо запомнился один праздник —Пасха. Нет, особой религиозностью семья наша не отличалась, как и все в те времена. Мама иногда шептала одну и ту же молитву и изредка крестилась.

Тягостное ожидание приближающегося торжества чувствовалось задолго до Пасхи. За неделя, а то и более, в доме все мылось и чистилось. Белили потолки и печи, мыли стены, скребли полы, стол, лавки... А нас, самых маленьких, отправляли на родник с посудой. И вот мы с кастрюлями, медными тазами и умывальниками, кружками бежали под гору. А посуда в наших руках гремела, грохотала. И эта музыка добавляла нам силы и энергии. Посуду натирали песком до блеска, мыли в студёной воде. А дома чистили медную посуду ещё раз протёртой картошкой. И тогда она светилась — можно было смотреть как в зеркало. Икону чистили осторожно, также осторожно вешали, украшая искусственными цветами. Взрослые прибирались во дворе и вокруг дома. И всё делалось с радостью, без принуждения, без окриков, и чувствовалось какое — то единение и детей, и взрослых. И когда всё в доме дышало свежестью, а это было утро накануне Пасхи, мама заставляла меня ставить тесто. Огромная гончарочка объёмом с ведро. Я чуть выше её, маленькими ручонками пытаюсь месить тесто. Устаю, сажусь рядом с гончарочкой. «Встань, разве сидя месят!» — слышу сердитый голос мамы. Сил моих не хватает, и работу заканчивает она. Самое волшебное и загадочное начинается вечером: мама печёт куличи и красит яйца. Она долго готовилась к этому дню: Прикладывала масло, изюм, конфетки — горошек и яйца. Для каждого кулич печётся отдельно: маме с папой — в самой большой кастрюле, нам, ребятишкам, по возрасту. Кто постарше — тому в кастрюльке побольше, кто помладше — в кружках поменьше. Все мы находимся тут же, возле печи. Хотим своими глазами увидеть, как растут наши куличи. Самый младший братик, расталкивая нас, громко кричит: «А где же мой?!» Но вот они уже в печи, и комнаты наполняются дразнящим запахом... И вот они, наши куличи, стоят рядком по росту. Они стынут. Пока мама стряпала, яйца варились в луковой шелухе (её собирали всю зиму). А вот эти яйца мама покрасит чернилами. Уже к ночи, когда младшие уже спят, мама готовит глазурь. Для этого ещё днём я разбила кусочки сахара в мягком полотенце. Этой глазурью мама обливает все куличи, белоснежные ручейки, большие и маленькие, стекают по бокам. А теперь мама сама будет украшать их, этого она никому не доверяет. И вот конфетки — горошек превращаются в цветы — синие, красные, жёлтые... Сегодня есть куличи нельзя, можно только завтра. Это мы хорошо усвоили. И, ложась спать, думали о завтрашнем самом радостном и вкусном утре. А мама снова ставила тесто: будет печь шаньги — ватрушки с картошкой, плюшки, пирожки.

И вот утро. Каждый старается встать пораньше, увидеть свой кулич. Я шлёпаю босыми ногами по прохладному скобленому полу. Подбегаю к столу, а на нём все куличи стоят по росту. Каждый обложен крашеными яйцами. Рядом — тарелка с проросшим овсом, ростки уже высокие и зелёные-зелёные, а в них прячутся разноцветные клубочки — яйца. Мама даёт каждому по яйцу. Есть его жаль. Садимся на пол и играем: катим яйца друг к другу. Если они встретятся, то треснут, придется их съесть. Идёшь, снова просишь. А дома играть надоест, идём Христа славить: 

— Христос воскрес!
— Востину воскрес!

Надают соседи нам полные карманы гостинцев, начинаем складывать в подол платьица. А потом идем на полянку, травка уже кое — где проглядывает. Катаем яйца и там. А потом всей гурьбой бежим на гору.

Радость торжества растягивается на целую неделю.

Каждый отрезает от своего кулича по маленькому кусочку, старается, чтоб твой простоял дольше других. А одно — два яйца ещё долго будут лежать в переднем углу под иконой и напоминать об этом славном и удивительном дне. 

Галина Галимова